Художественный руководитель Государственного ансамбля танца Беларуси, народный артист Беларуси Валентин Дудкевич как-то скромно, всего лишь одним концертом отметил 30-летний юбилей работы в ансамбле. А весь его трудовой стаж — 55 лет. В его послужном списке и скромный артист балета, и главный режиссер отдела спецмероприятий Белгосфилармонии.
Валентину Владимировичу в октябре исполнилось 73 года, но его никак не отнесешь к категории «ретро»: энергичный, блестяще эрудированный, ироничный, ершистый и легкий в общении.
— Как вообще так получилось — восстанавливающийся после войны город, а мальчишка из рабочей семьи идет учиться в хореографическое училище?
— Мой папа был высококвалифицированным рабочим, мама одно время даже помощником машиниста поезда работа. Папа прекрасно пел, у него был очень красивый баритон… Знаете, все родители хотят, чтобы их дети жили лучше. Мои же решили, раз хореографическое училище находится в оперном театре, то меня научат там петь — им эта профессия виделась легкой. Должен сказать, что в мое время, а поступил я в училище в 1952 году, профессия артист балета была весьма престижной: по 30-40 девочек претендовали на место, мальчишек поменьше было.
— Какие у вас остались воспоминания о том времени?
— Возможно, вы будете удивлены, но хорошие. Да, Минск только-только начинает восстанавливаться. Мы жили на Красноармейской, и это был еще не «пыжиковый», а обычный рабочий район. И вот я шел от Красноармейской мимо сохранившегося здания ЦК КПБ, но тогда был построен только фронтон, мимо Дома офицеров, на месте Дворца профсоюзов были развалины, по пустырю — в театр. Ненавидел идти в класс к 8 утра — трудно в это время заниматься.
В то время в гримерках театра жили артисты. Днем варили борщ, жарили картошку — такие вот запахи были в театре. Думаю, что тем, кто жил в театре, еще повезло, потому что другие жили в бараках, которые стояли рядом с театром — теперь там сквер. Несмотря на всю эту неустроенность, детские и юношеские годы вспоминаю очень тепло. При том, что мы рано начали работать в спектаклях в детских ролях, я не был лишен всяких мальчишеских радостей, например, игр во дворе. Мы были очень самостоятельные.
Лето проводил у бабушки в деревне на Могилевщине и всегда получал от нее наказ: купайся, но рыбы к ужину налови. А еще тогда делали плетеную мебель, и мы с пацанами заготавливали ветки лозы, сдавали на фабрику и получали карманные деньги. Так и жили.
Очень благодарен родителям за то, что отправили меня в хореографическое училище. Мы росли на улице, а глядя на судьбы своих соседей, вижу, что в люди выбились единицы. Послевоенная улица оказалась не лучшим учителем. А я втянулся в учебу. Какие артисты приезжали в оперный: Козловский, Лемешев! Мы специально прятались на колосниках в театре, чтобы услышать и увидеть — билетов-то было не купить: публика в театр шла очень активно.
— Читала в одном из ваших интервью, мол, ростом не вышел, чтобы танцевать «прынцев», поэтому ушел из балета. Только ли в этом была причина?
— Вы правы, но дело не только в ролях. Танцуя в театре, я в свой единственный выходной день — понедельник — работал хореографом в школе фигурного катания: 12 групп, с 9 утра и до 9 вечера — несколько лет. Я просто устал. А потом болезнь отца. Он долго и мучительно умирал. Я ушел из театра после его смерти. Тогда семья остро почувствовала, что такое нехватка денег, ведь папа зарабатывал более 300 рублей. Болеть и в советское время было дорого… Пересчитывать деньги перед походом в аптеку очень унизительно.
Меня пригласили работать в филармонию, тогда еще были эстрадные бригады, укомплектованные артистами разных жанров. Была налажена гастрольная работа по всему СССР. И вот за три месяца в такой бригаде я заработал 900 рублей. Добавьте суточные, за которые реально было прожить. Как теперь помню свой калининградский рацион: на завтрак кофе с эклером, обед — овощи и угорь, по тем временам, пожалуй, самая дешевая рыба…
Первый раз в составе эстрадной бригады вышел на сцене в ДК города Докшицы. После яркой сцены Большого… пришлось выступать под одной тусклой лампочкой. Мы с коллегой после этих танцев немного выпили и крепко задумались, как жить дальше. Я решил, что нужно поступать учиться.
Ну и еще мне подфартило: оказалось, некому на эстраде ставить танцевальные номера. Сперва делал номера для себя. Потом руководители бригад, а их было, штук двенадцать, начали просить и для них поставить танец. Думаю, известность мне принесла работа в ресторане «Каменный цветок» — там я осуществил постановку первого варьете в Минске.
— Однако же до назначения в ансамбль танца, вы много лет руководили эстрадно-концертным отделом филармонии, работали режиссером. И не простым — занимались правительственными концертами.
— Тогда было три режиссера, которые делали концерты такого уровня. Меня определи к ним в помощь. Люди были заслуженные, может, подустали, выдохлись… Я начал писать сценарии концертов. В то время руководство Минкульта четко понимало: новые сценарии появились одновременно с новым человеком, поэтому мне дали возможность самостоятельно работать, назначив художественным руководителем эстрады.
При мне, например, состоялась премьера программы «Через всю войну». Теперь уже мало кто помнит эту деталь, но если в зале не было начальства, «Песняры» пели «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина...». При мне также создавалась первая в Беларуси рок-группа «Сузорье». Они даже стали лауреатами Всесоюзного конкурса в Ялте.
А затем я пять лет был единственным режиссером, ставившим правительственные концерты, тогда это называлось спецмероприятия.
— Небось, часто с просьбами обращались покровители муз…
— Вот тут вы ошибаетесь. Бизнесменов тогда не было, а чиновник средней руки не посмел бы попросить. Представьте, я визирую сценарий у Кузьмина (Александр Трифонович Кузьмин, секретарь ЦК КПБ по идеологии, — авт.), и он у меня спрашивает: а что это за номер, что за артист? Сказать, что некий Василь Васильич попросил… Нет, это изначально не проходило, сами чиновники знали, что бесполезно просить. Тогда вообще требования к профессионализму были высочайшие, и попасть на сцену прямо из чьих-то объятий — у нас этого точно не было.
Но у руководства БССР, конечно, были любимчики. Не секрет, что это «Песняры» — их во времена Петра Машерова могли выдернуть из любой точки СССР на правительственный концерт. Витя Вуячич, Света Кульпа были востребованы в таких концертах.
— Насколько сильно режиссер концерта зависел от вкусов чиновников?
— Дело не во вкусах. Дело в том, что тогда все было сильно идеалогизировано, и это напрягало. Сценарий утверждала коллегия Минкульта, затем — в ЦК КПБ. К тому же характер у меня ершистый, поэтому бывало нелегко. Скажу честно, что если 30% удавалось сделать из задуманного, обойти все эти идеологические ловушки, был доволен.
В то время и голос общественных организаций был силен. Например, в 1984 году делал я номер «Слово о мире». Писатели возмутились, что Игорь Шкляревский, стихи которого я взял, хоть и белорус, но живет Москве, пишет по-русски, в общем, не совсем наш человек. Я отстоял этот номер, и он жил потом еще десять лет. Конечно, там была музыка Евгения Глебова, стихи читал народный артист СССР Виктор Тарасов, участвовали артисты ансамбля «Верасы», пантомимы «Рух», ансамбль скрипачей.
Что мне точно нравилось в том времени, повторюсь — профессионализм и добавлю: уважительное отношение чиновников к творческим людям. Мы могли спорить с министром Михневичем (Юрий Михайлович Михневич, министр культуры БССР, — авт.) до трех ночи, выкурить по несколько пачек сигарет, но никогда не было такого: я сказал…
— Ему же вы обязаны назначением художественным руководителем Государственного ансамбля танца…
— Предыстория такова, что мы с Юрием Михайловичем сильно поспорили о концепции концерта, и я оказался в реанимации. Когда оклемался, он же говорит: надо тебя устроить в какое-нибудь более спокойное место. Вот мол, пропадает ансамбль танца, есть такое мнение, что ты должен его возглавить. Отвечаю, что давно ушел от танцев, концертами занимаюсь. Мне говорят, так и занимайся, и еще вот танцы.
Попросил подумать три дня. Света Вуячич, она тогда была репетитором, привела меня на концерт ансамбля в одном из минских клубов. Состав, костюмы, репертуар — все произвело удручающее впечатление.
Михневич говорит, ты только руководи, а танцы ставить приглашай балетмейстеров. Но я-то знаю, что если худрук не ставит танцы, его сожрут.
В общем, согласился, не мог отказать Михневичу. За 16 лет до меня в этом коллективе сменилось семь руководителей. Все они были пришлые. А я свой, белорусский танец мне родной, позориться нельзя. Когда меня представляли, сказал, что привык работать долго. Вот уже 30 лет работаю.
— С чего начали реанимацию ансамбля?
— С перевоспитания коллектива. Террариум, нужно сказать, был приличный. Кому-то и уволиться предложил. Репертуар, костюмы — это само собой. Как нынче говорят, провел оптимизацию. Все хотят ездить за границу, но там нужны танцоры и музыканты, поэтому наша администрация стала практически маловыездная. Прекратил практику концертов по билетам. Там, где есть билет, всегда может быть место для криминала, поэтому мы работаем по договорам. В творческим коллективе всегда есть элемент соперничества, но вот склок у нас уже давно нет.
— Первые «Славянские базары», новогодние детские представления — это ваша режиссерская работа. И ведь здорово получалось. Почему оставили эту деятельность?
— Я ушел из режиссеров, когда понял, что в предлагаемом формате мне не интересно заниматься этой работой. Когда появилось много «толкачей» всяких певичек и певцов. Когда номера лепятся из того, что есть и из пудреницы достается фонограмма — все это меня тоже достало. На «Славянке» коробит и то, что там Москва тянет, кого хочет, белорусский день российское телевидение снимает, но показывают то, что они сами хотят. Все-таки уровень спецмероприятий в СССР был достаточно высок, я к нему привык и не захотел снижать свой личный уровень.
— А кто ваши кумиры, какую музыку вы слушаете для души?
— Могу ответить просто: люблю все жанры, но хорошую музыку. Знаковые для меня исполнители — Том Джонс, Джо Дассен, Шарль Азнавур, Луи Армстронг, Фрэнк Синатра, итальянцев всех люблю.
Я понимаю, что ритмы меняются вместе со временем, поэтому теперь другая музыка. Это логично. Но раньше искусство было более элитарным, а теперь оно упрощается под массы, попсируется. Элитарным не в сегодняшнем смысле слова: марка часов, машины и голд-карточка, а людям с тонкой душевной организацией, независимо от доходов и даже образовательного ценза.
Мне, например, из современных «фишек» очень не нравится соучастие зала в выступлении артиста.
— Вы всё иностранцев называли среди любимых исполнителей, а из наших кого-нибудь отметите?
— Мулявин, Дайнеко, Елфимов.
— Валентин Владимирович, вы возглавили ансамбль в 1986 году — время не простое. А как коллектив выживал в начале 90-х?
— О, об этом можно писать триллеры и детективы. Например, мы поехали на гастроли в Америку, не имея на руках ни одного договора, все на честном слове. В Испании экономили так: утром в термос клали очищенную картошку, заливали ее кипятком и уходили на репетицию, концерт. Вечером ужинали шикарно разваренной картошкой с салом, прихваченным из Минска. Но самое главное, что тогда руководство Минкульта выбрало единственно возможную линию поведения. Нам сказали: «Ребята, помочь ничем не можем. Выживайте, как сможете, только сохраните коллективы».
— А теперь как ужинают ваши артисты?
— Теперь, когда приезжаем на дни культуры, всегда предоставляется хороший отель, питание на уровне. Кипятильники за собой возить уже не нужно. На коммерческих гастролях не скажу, что шикуем, но ведь и в автобусе никто не ночует.
— Валентина Гаевая как-то сказала, что за вечер в подтанцовке у поп-исполнителя артисты могут заработать столько, сколько в госколлективе за месяц. Деньги считать не будем, но не теряют ли форму танцоры после таких «гастролек».
— Нет, для меня это не актуально. Я спокойно отношусь к подработкам артистов. Да что там — и сам пишу сценарии и ставлю детские новогодние представления в Одессе. Это хорошо, когда артист или режиссер востребован. Проблема в другом. Парень работает у нас два-три года и понимает, что квартира, машина для него очень далекая перспектива. А семью создать хочется, у девушек нынче финансовые требования высоки. Артист ищет контракт за рубежом. И находит. Тут две стороны медали. Первая: наша школа ценится за границей, человек обретает финансовое благополучие. Вторая: мы его «доучили» в коллективе, а он ушел, и с новеньким нужно начинать все сначала. Ротация очень большая, в этом году пришло 17 молодых артистов.
— У вас колоссальный опыт работы, приходят ли молодые артисты за советом?
— Не могу сказать, что востребован в таком качестве. Если бы пришли, то что-то подсказал, помог бы. Но ведь они думают, что споют сегодня песню на английском, а завтра обретут мировую славу. Они забывают или не знают, что если кто и приблизился из наших артистов к мировой славе, так это «Песняры» и не за перепевы «Битлз» их признали, а за белорусскую песню. Наши же привыкли оглядываться то на Москву, то на Нью-Йорк.
Самый лучший совет для творческого человека, мне кажется, сформулировал Владимир Короткевич: «Рабі нечаканае, рабі, як не бывае, рабі, як не робіць ніхто, — і тады пераможаш».
Источник: Новостной портал naviny.by
